«Театр в тапочках» — окончательно так обозначили в Камерном формат новых встреч, первая из которых состоялась 9 февраля в субботу.
Даже в 21-м веке театр до сих пор «искусство высоких сфер», так что многие не рискуют приходить в не начищенных ботинках, без костюма-тройки и цветов (и огромная благодарность за это!). Но встречи в камерном формате театр задумывал делать «квартирными», домашними и уютными, так что участники от театра, чтобы подчеркнуть душевную атмосферу, даже осмелились надеть… мягкие тапочки! Чтобы без дистанций и «блеска сцены».
Во встрече принимали участие:
— Алла Самохина, театровед и театральный критик, преподаватель кафедры русского театра Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства;
— Вера Ергина, заведующая труппой Камерного театра;
— Елена Кузьмина, главный режиссер, художественный вдохновитель артистического коллектива Череповецкого Филармонического собрания;
— Алена Родина, поэт и актриса Камерного театра;
— Сергей Павлов, один из самых востребованных и опытных артистов Камерного театра, несколько лет назад переехавший к нам из Пензы;
— Матвей Пирушкин, самый молодой актер трупы Камерного, прошедший путь от студийца при театре до артиста труппы.
…С одной стороны, в дачном доме можно «играть в театр», выстилая половиками ‘сцену’, для 5-6 человек домашних выставить рядами все нашедшиеся в жилище стулья (чтобы зрители искали свое место, а не так — «куда хочется»). С другой же, в самóм театре можно приглушить ослепительные люстры, буфетные удобные диваны и банкетки составить вместе полукругом – для чувства локтя, — и заглянуть за кулисы.
Именно это чувство и удалось воссоздать на встрече, посвященной двум великим мэтрам отечественного театра — Константину Сергеевичу Станиславскому и Евгению Багратионовичу Вахтангову — их окружению, учителям и вдохновителям.
А состоялась встреча ‘как раз’ в день рождения Всеволода Эмильевича Мейерхольда (9 февраля), чье мироощущение повлияло на Е. Вахтангова ничуть не меньше, чем заветы Станиславского.
Поначалу артисты даже немного смущались от чрезмерной свободы и духа импровизации. Однако вскоре реакция собравшихся показала, что лишь при таком типе общения возможно признаться, что когда-то давно в студенческие годы не моментально узнавал портрет Вахтангова в аудиториях; вспомнить, как режиссер запирал на ночь в театре – дорабатывать роль, «не веря» в созданный актером образ; показать и поделиться самым дороги и потаенным — впечатлениями, настигшими в музее легендарного Константина Сергеевича или тетрадью с конспектами мыслей, советов и идей боготворимых учителей-режиссеров.
Разумеется, встреча была не просто «дружескими посиделками»: был и вдумчивый детальный экскурс, и презентация с артефактами…Но лишь посочувствовать тем, кому не довелось услышать все байки, рассказанные на вечере и припомнившиеся артистам курьезы.
Гвоздем же встречи стала премьера шутливой поэмы Алены Родиной, посвященной «неказистой жизни артистов»:
ПИРУШКИН и СТАНИСЛАВСКИЙ
Поэма
Три часа он стоял у станка.
Станиславский вздыхал динамично,
От него получил он пинка,
Но во сне. (Не везло в жизни личной.)
Мэтр смотрел, как боярин на вошь,
И в руках у него была плетка.
И Пирушкин вдруг понял: всё ложь
В его Камерной жизни короткой.
Пить нельзя, дебоширить, скакать
И встречаться с партнером по сцене.
Надо, как Станиславский, играть
И служить лишь одной Мельпомене.
Девой много, а мастер – один,
Плеткой может испакостить в гневе.
И Пирушкин сказал себе «Блин!
Отучусь – и на баб будет время».
Капли пота текут по трусам,
Прилипает футболочка к коже.
Упражнения делает сам,
Разогнуться порою не может.
Он по речи всю хитрость познал,
Говорил он «четверьг» очень стильно.
Он партнерш своих так лобызал,
Как не смог бы Ди Каприо в фильме.
И балеток он семь пар сносил,
И джазовки порвал дорогие…
Вдохновенья не в церкви просил,
А у книг Станиславского. Были
Черной курицей дни и года,
Музыкантом из Бремена – сам он.
Знал Пирушкин: уже навсегда
Связан он пуповиною с залом.
Год проходит, другой, снова сон…
Хмурый дядька пред ним Станиславский.
Он ему – про диеты, про «Сон
Дядюшкин» и про булочку с маслом.
Константин вдруг Сергеич взревел:
— Так ты булочку кушаешь с маслом?
Вот из храма! Я зря что ль потел,
Обучая тебя час за часом?!
Плеть взвилась. И Матвей побежал
За кулисы. Потом вдруг – на сцену.
От кульбитов его ахал зал.
Он до слез довел мать Мельпомену.
Но на мэрском ряду сидел мэтр,
И в глазах его чуялось буйство.
В голове его мысль, будто ветр,
Пронеслась, и актерское чувство
Подсказало Матвею: «Пропал!»
Он открыл театральные двери,
Чтоб уйти потихоньку в астрал.
Вдруг услышал над ухом: «Не верю!»
Так пропала мечта о судьбе
Сверхвеликого в мире актера.
Не съедай булку с маслом нигде, —
А то будешь не мэтр, а обжора!
А Пирушкин проснулся и вновь
Побежал на спектакль динамично.
И теперь в его жизни любовь.
И наладилось всё в жизни личной.
Алена Родина. 6 февраля 2013
